С туристически-осмотровой точки зрения Ополе грозит стать катастрофой. Автобусы до замка в Мошне ходят только по будням, и я узнала об этом слишком поздно. Образчик древнейшей оборонительной архитектуры на территории Польши закрыт, как и его касса. Готический собор на ремонте - там пленка, леса, лестницы и белая пыль от побелки - необмотанной осталась лишь одна стена. Музей сельского быта выпал за пределы карты и по дороге к нему я просто заблудилась... Таких пунктов наберется еще с полдесятка, и несколько лет назад я бы завершила это емким "песец")))
Однако годы, может, и не прибавили мне мудрости, зато прибавили болячек. Так что спасибо городу за то, что остановил меня в погоне за красотами и вынудил просто неторопливо погулять.)

*

Ополе все-таки очень современный город. Такого количества людей, которые, опустив глаза в телефон, идут по своим делам наощупь, я нигде еще не видела.

*

После того, как оказался закрыт и краеведческий музей (некогда иезуитский колледж), начинаю подозревать недоброе. По расписанию они должны работать - так же как и бывшая резиденция Пястов, смотреть которую я собралась завтра ехать в Бжег. В мероприятии "Уик-энд закрытых музеев" я участвовать не хочу

*

Самым уютно-жутковатым местом (зависит от настроения) признаю холм св. Войцеха, на котором расположились собственно костел Божьей Матери и св. Войцеха и университет. На холме разбит крохотный парк, населенный призраками минувших лет: отлитыми статуями поэтессы. музыканта, режиссера... Они живее живых - тех самых, забывшихся в телефоне, и основательней остальных - легкомысленно снующих перед их глазами и бесцеремонно обнимающих их под объективами фотокамер.

На самом деле милейший парк и милейшие статуи - у меня иногда случаются знатные сбои восприятия безобиднейших вещей ))

Он милейших статуй я сбежала в костел. Внутри он барочный - белые статуи, золотые накидки, упитанные амурчики, упитанный растительный орнамент.
В костеле было сумрачно и играл органист. Его замерзшие пальцы порой соскальзывали с клавиш, озябшие статуи кутались в свои золотые простыни, чтобы не продрогнуть до костей, бомж в соседнем ряду деловито грыз куриную лодыжку, а потом дремал, опершись о ножку кафедры.
Дом божий был по-человечески несовершенен и потому казался уютней парка с застывшими фигурами из прошлого.

*
Кстати о бомжах и контрастах. Столовая для бездомных находится на соседней с главной площадью улице. То есть площадь, ратуша в цетре площади, а на соседней улице - столовая. Непосредственно рядом со столовой - вход в соседнюю дверь -стеклянно-модерновая библиотека немецкой книги (за точность названия не поручусь )))

*

Здесь еще есть церковь св. Троицы. Там гробница десятка Пястов и невероятные потолки. Но там еще и масса молящихся верующих, которых я привыкла уважать. Имею план попробовать отловить там завтра какого-нибудь святого отца и спросить, как быть и что делать. Ибо фотографий потолков с сети нет, а гробницы имеют большой шанс быть украшеными отличной скульптурой.

@темы: города, Ополе, Путешествия

---

По поводу случайностей и дна в моей жизни.

Я вот себе только что еще и карту случайно заблокировала со всеми деньгами.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

У нас есть традиция. Каждый год 31 декабря мы ходим в баню...

Сегодня поприсутствовала на очередном вебинаре очередной чудо-школы английского и таки выскажусь.

Прежде всего скажу, что из моих многоязычных друзей и знакомых, способности у меня самые посредственные. То есть если сравнивать с абстрактным средним уровнем, мои таланты весьма недурны, но на фоне действительно талантливых людей - нет, ничего особенного. Для меня не проблема сесть, выучить десяток слов и потренировать часок в разных вариациях. Для меня проблема почитать текст, послушать песню и после этого не забыть все слова из них не следующий день. ))
Так что все нижеизложенное - это позиция такого себе середнячка от сферы изучения иностранных языков.

Самое прекрасное в многочисленных чудо-курсах это то, что в них заложено здравое зерно. То есть если Ягодкин обещает за короткий срок повысить ваш уровень за единицу - в основе его курса будут работающие паттерны. Если Полиглот обещает научить языку за 16 часов - в основе метода лежит действительно отличная подача материала. Сегодняшняя чудо школа тоже давала очень разумную подачу материала, основанную на ассоциациях, скомбинированных с похожим звучанием слов.
Могу подтвердить, их обещания не пусты: необходимое количество материала действительно можно дать за заявленное количество часов. Более того, если создатель курса потрудился и разработал толковую структуру или метод запоминания, есть неплохой шанс, что студент со средними или чуть выше способностями это даже запомнит. Подвох кроется в том, что запомнить не равно пользоваться.
Чтобы заговорить, надо не только абстрактно знать структуру или помнить слова, их надо привыкнуть комбинировать в различных сочетаниях и, желательно, тратить на это минимальное количество времени. Если хотя бы полминуты вспоминать как будет по-английски "у него" в выражении "у него есть" - это не умение разговаривать, даже если вы все знаете про настоящее простое и помните инфинитив глагола "иметь"
Так что если вы пошли на волшебный курс и не выучили язык (кто бы знал, как я не люблю это слово), это не потому что метод не работает и не потому что у вас нет способностей. Это потому что еще надо повкалывать энное количество часов, чтобы насоздавать у себя в голове много-много нейронных связей, которые будут выдавать правильные комбинации на приемлемом уровне.
Это было "волшебной таблетки не существует №1".

"Волшебной таблетки не существует №2" будет про способы запоминания слов.
Я в основном работаю с инженерами, и они всегда говорят мне, что у них нет способностей к языкам. У некоторых действительно вместо способностей только железная задница, у некоторых жестокая необходимость в виде иностранного проекта впереди, а некоторым просто не повезло. Самый вопиющий случай в моей практике начал знакомство так: "У меня было 3 по-русскому и по-английскому. У меня нет способностей". Мальчик оказался самой природой заточенным под коммуникативный метод обучения - редчайший случай в наших широтах. И, тем не менее, при таких талантах я несколько месяцев потратила на выбивание из него дури "я тупой, я не способен запоминать слова даже по этой методике с ассоциациями и картинками".
Вариации этой чудо-методики встречаются едва ли не в каждом чудо-курсе. Они на каждом шагу, из каждого утюга, повсюду торчат уши ассоциативных картинок. И экспрессивная реклама: слушайте и не говорите, что не слышали. Кому не помогли списки, записки, зубрежка и прочие методы, спасовавшие перед неумолимой кривой забывания, эта методика с ассоциациями точно-точно поможет. А не поможет - значит, плохо старался, должна помочь. Шесть слов в минуту, задействованный полностью мозг, прильни и через пару дней ты будешь знать все 400 слов, достаточных для базового общения на иностранном языке! Про 400 слов, кстати, правда. Все остальное... Ну, как я уже говорила, я работаю с инженерами, у которых воображения и креативности бывает как у раскидистых дубов. Другими словами, ни разу не видела, чтобы с ними сработало.

Моя таблетка от волшебной таблетки такова.
В пятом классе на первом уроке английского моя учительница честно попробовала ее применить. "Посмотрите на этот камень, по-английски это stone. Представьте себе, что в вас попал камень, и вам больно, вы стонете. Stone. Повторите это три раза, удержите этот образ в голове".
На втором уроке меня вызвали к доске и спросили, как же переводится слово stone на русский. И я, девочка с блестящей памятью, уверенно ответила - "стонать".

Все методы с ассоциациями, комнатами памяти и пр. для меня были и остаются провальными в самой своей сути. Я вам с легкостью перескажу всю историю, из нанизанных на нить ассоциаций, интерьер опишу и напрочь забуду само слово. Поэтому когда ко мне приходит очередной инженер с печальными глазами и говорит: "Я тупой, я не запоминаю даже так", мне хочется сказать: "О, Господи, и не надо!", но вместо этого приходится говорить "Волшебной таблетки для всех не существует. Для тебя, значит, работает другой метод, и мы сейчас будем его искать".

В защиту запоминаний-ассоциаций. У меня есть знакомый, которых так запоминает вообще все. Для него метод эффективен. В общем, почти как в первом пункте. Это не метод плох, и не студент тупой - студент обычно свои жалобы излагает на связном русском, значит, память работает - это просто свой метод студент еще не нашел. И - вот он, ужас продвинутых преподавателей! - для некоторых это бывает пресловутое переписывание списков от руки.

@темы: Впечатления

---

И о политике...

или люди не меняются.


Сократ. Ну что ж. Я утверждаю, что ты намерен в самый короткий срок выступить перед афинянами со своими советами. Итак, если бы в тот миг, как ты собирался взойти на трибуну, я остановил бы тебя и спросил: “Алкивиад, о чем же собираются совещаться афиняне, что ты намерен давать им советы? Видимо, о вещах, известных тебе лучше, чем им?” – что бы ты мне ответил?
Алкивиад. Я конечно же сказал бы, что о вещах, более известных мне, чем им.
Сократ. Следовательно, ты способен быть хорошим советчиком в вещах, кои ты знаешь?
Алкивиад. Как же иначе?
...

Сократ. Но в общем-то я могу сказать, чему ты учился; если я что-либо упущу, ты мне подскажи. Насколько я припоминаю, ты обучался грамоте и игре на кифаре, а также борьбе. Учиться игре на флейте ты не пожелал. Вот и весь твой запас знаний, разве что ты обучился еще чему-то тайком от меня; но значит, ты это делал, не выходя из дому ни днем, ни ночью.
Алкивиад. Нет, никаких других занятий, кроме тех, что ты указал, у меня не было.
Сократ. Итак, ты собираешься выступить с советами перед афинянами, когда они станут совещаться относительно грамотности – как им правильно писать?
Алкивиад. Нет, клянусь Зевсом, не собираюсь.
Сократ. Но тогда ты будешь давать советы, как ударять по струнам кифары?
Алкивиад. Ни в коем случае.
Сократ. Но ведь у них нет также привычки совещаться в народном собрании о приемах борьбы?
Алкивиад. Конечно, нет.
Сократ. Тогда о чем же им совещаться? Уж, наверное, не о строительстве?
Алкивиад. Нет, нет.
Сократ. Ведь па этот счет у зодчего найдутся лучшие советы, чем у тебя?
Алкивиад. Да.
Сократ. Разумеется, и не тогда ты взойдешь на помост, когда они станут совещаться о прорицаниях?
Алкивиад. Нет, не тогда.
Сократ. Ведь прорицатель это знает лучше тебя?
Алкивиад. Да.
Сократ. При этом ведь неважно, высок он или низок, красив или безобразен, благородного рода или же нет?
Алкивиад. Конечно.
Сократ. Ну а давать советы о чем бы то ни было подобает ведь знатоку, а не богатому человеку?
Алкивиад. Конечно.
Сократ. Когда афиняне совещаются относительно здоровья своих сограждан, им неважно, беден или богат c тот, кто их убеждает, но они заинтересованы в том, чтобы советчик их был врачом.
Алкивиад. Это естественно.
Сократ. Но в каком же тогда случае будет правильным с твоей стороны выступить перед ними с советами?
Алкивиад. Тогда, когда они станут совещаться о своих делах.
Сократ. Ты имеешь в виду судостроение – какие именно им следует сооружать суда?
Алкивиад. Да нет же, Сократ, совсем не это.
Сократ. Я полагаю, ты не разбираешься в таком деле. Именно поэтому ты воздержишься или по какой-то иной причине?
Алкивиад. Нет, именно по этой.
Сократ. Но какие же их дела ты имеешь в виду, о которых они станут совещаться?
Алкивиад. Я имею в виду, Сократ, войну или мир или другие подобные же дела государства. (с) Платон. Алкивиад I

@темы: Цитаты

---

Погрызываю средневековую арабскую поэзию. Сначала она меня сразила невероятной ясностью мысли и слога, а затем потрясающими действующими лицами.

Сегодня вот был Тарафа.

Примерное представление о масштабе фигуры можно составить, если знать, что классиком арабской поэзии он стал, прожив лишь двадцать с небольшим лет (а некоторые говорят, что и двадцати ему не было).

Про его талант есть легенда.

У его семьи было стадо. Между братьями было уговорено, что они охраняют его попеременно. Но Тарафа во время своей смены постоянно витал в поэтических эмпиреях и на все замечания отвечал, что все будет ОК.

"Если враги похитят наше стадо, неужели ты думаешь, что твои стихи возвратят их нам?"
"Я уверен в этом и докажу тебе, что думаю справедливо".

Враги напали, стадо увели. Родня, включая брата, обругала его на чем свет стоит - за легкомыслие, высокомерие и сатирические стихи, которые возбуждали ненависть окружающих (такое впечатление, что стадо угоняли не просто так).
В ответ на это Тарафа пропел свое поэтическое творение. В творении он оплакал отсутствие своей возлюбленной, извинил себя за любовную лихорадку, неодобрительно отозвался о братце, укорил отца за скупость и похвалил где-то между этим всем некоего арабского владыку. Владыка услышал, восхитился и немедленно подарил ему новых сто верблюдов.

Уже по этой легенде видно, что у товарища с берегами было плохо. Это его в итоге и сгубило.

Находясь при дворе одного властителя он умудрился насочинять там сатирических стихов, глубоко не согласившись с придворным этикетом (в том, что удалось найти, он говорит, что радостью бы променял этого Амра на блеющую молочную овцу рядом с шатром). Еще есть некая история, как однажды на приказ властителя явиться Тарафа ответил, что не может, так как его внимания требуют верблюды. Властитель в ответ отдал приказ своим братьям присмотреть за этими верблюдами.

Как будто этого было мало, он, впечатлившись красотой сестры властителя, сочинил четверостишие, краткое содержание которого: не сиди тут за столом король, я бы прижал ее уста к своим губам.

Ну и вдобавок, Тарафа оказался слишком храбр, чтобы быть разумным. Властитель, которого эти выходки достали, отправил Тарафу вместе с его дядей ко двору своего наместника в Бахрейн. Обоим дозволили навестить дом и вручили по запечатанному письму. Дядя неладное заподозрил и свое вскрыл. Там обнаружился приказ казнить посланцев. Мудрый дядя после этого сбежал, а храбрый Тарафа доехал до пункта назначения, где его и похоронили живьем.

Однако славен в истории он оказался хрестоматийным (признано арабскими филологами) описанием верблюдов.
И что я вам скажу. Строки обращенные к дамам меня не впечатлили, а вот описание верблюдицы воистину прекрасно.

Терзаемый думой, седлаю верблюдицу я,
Она быстронога, без отдыха мчится недели,
Крепка, как помост, по дорогам бежит, где следы
Сплетают узор, — словно ткань на дорогу надели.
Верблюдица скачет, и задние ноги ее
Передних касаются, следом бегут, словно тени.
Со стадом верблюжьим пасется она на плато,
Жует молодые побеги зеленых растений.
Округлые бедра верблюдицы — словно врата
Дворца, а высокий хребет — как стена укреплений.
Под грудью ее, как под пальмой, прохладная тень,
Излучина брюха — как свод, и массивны колени.
Она расставляет передние ноги свои,
Как держит бадьи водонос — для свободы движений.
С румийскою каменной аркою{24} схожа она,
Подобные арки не рушатся от сотрясений.
Поводья бегут по груди, не оставив следа,
Так воды с утесов текут вдоль гигантских ступеней:
Подобно разрезу на вороте с белым шитьем,
Расходятся, сходятся снова, сливаются в пене.
Верблюдица голову держит, как нос корабля,
Сама словно судно, плывущее против теченья.
Большая ее голова наковальне под стать,
В зазубринах вся, как пила, и в узлах, как коренья.
А морда ее, как сирийский папирус, гладка,
А губы сафьяна нежнее, но крепче шагрени.
Глаза, как зерцала, сияют из темных глазниц,
Так блещет вода среди скал в черноте углублений.
Прозрачны они и чисты, обведенные тьмой,
Как очи пугливых газелей и чутких оленей.
Подвижные уши способны во тьме уловить
Тревожные шорохи, зовы и шепот молений.
Могучее сердце верблюдицы гулко стучит,
Как будто в гранитный утес ударяют каменья.
Верблюдица мчит, запрокинув затылок к седлу,
Стремительный бег быстроногой похож на паренье.
Захочешь — пускается вскачь, а захочешь — бредет,
Страшится бича, не выходит из повиновенья,
Склоненною мордой почти прикасаясь к земле,
Бежит все быстрей и быстрое, исполнена рвенья.

@темы: по ходу жизни

---

Немножко Пуенте Нуево 2.0 в Ронде. Мост монументален, идеально вписывается в рельеф и настолько прекрасен, что это даже послужило причиной гибели архитектора. Из расширенной версии легенды стало известно, что с моста он не просто упал, а прыгнул специально. Чтобы никогда больше не построить ничего совершенней. (Неправда )

Пуенте Нуево 1.0 - обвалившийся мост - был одноарочным, длиной в 35 м. Если вдуматься, цифра довольно занимательная.
Вершиной римского мостостроения в Испании считается Алькантарский мост. Длина самых больших арочных пролетов (пролет в свету) у него 28.8 и 27.7 м. У современного человек цифры, возможно, вызовут презрительное "пфф", но вообще-то для времен, когда проектирование и инженерия не являлись развитыми науками, это до фига. Эта отметка в условных 30 метров для архитекторов была долгое время чем-то вроде абсолютного мерила достижений. Эдакие 6 м Сергей Бубки для прыжком с шестом.

Изредка ее удавалось кому-нибудь превзойти(в Испании точно есть два моста с арочным пролетом около 37 м), но это скорее пример редкой удачи, чем сознательных умений. Печальная правда заключается в том, что в течении почти полутора тысяч лет со времен Алькантарского моста (107 г. н.э.) строить подобные мосты было некому, римский опыт был проэтосамлен.

Так что оставшиеся для меня безвестными ребята, которые в 1735г. затеяли свой проект, весьма и весьма рисковали. В Испании они вообще опередили время лет на семьдесят. Это в Париже Национальную школу мостов и дорог откроют в 1747 г., а в Испании аналогичное заведение (Мадридская школа дорог, каналов и портов) Бетанкур пробьет только к 1802, кажется, году, когда во Франции мосты, с легкостью перекрывавшие своим пролетом в свету древнеримские рекорды, уже вовсю строились.

Одним словом, безумству храбрых... Их безумство, кстати, стоило жизни полусотне людей.

@темы: города, Ронда

---

22.06.2018 в 04:21

Пишет  kurufin_the_crafty:

Мой любимый гегемончик, или Амальфи - прекрасный и удивительный


Слово «гегемончик» появилось у нас в обиходе года четыре назад, когда мы катили на электричке из Бергамо в Пизу и читали пизанский путеводитель. Путеводитель пафосно расписывал, что некогда Пиза была морским ГЕГЕМОНОМ (!!1111) Италии – одним из четырех, потому что были еще Венеция, Генуя и Амальфи, ужавшийся ныне до размеров обычного крошечного приморского городка.

В Венеции мы к тому времени уже были, в Пизу на электричке в четырнадцатом году доползли, в Геную, даст бог, когда-нибудь еще попадем, ну а в Амальфи из Салерно было просто грех не скататься – он там под боком, всего-то двадцать пять километров.

Амальфи начал свою гегемонскую карьеру раньше всех – и

спойлер

раньше всех и закончил. В VIII-IX веке, когда жители венецианской лагуны еще только-только начинали застраивать свой остров Риальто, когда Генуя была всего лишь мелким городишком на лигурийском побережье, чьи купцы не рисковали совать нос дальше Генуэзского залива (однако Пиза уже вовсю строила свой флот – только щепки в окрестных лесах летели), – Амальфи уже был владычицей морской.

Попрошу заметить, именно владычицей, а не владетелем, потому что в итальянском языке Амальфи женского рода – как, кстати, и все прочие гегемоны. Посему когда кому-нибудь приспичивает символически изобразить четыре итальянские морские республики, то изображают их в виде дам: Пизу – во фригийском колпаке, Геную – в дожеской короне, Венецию – в дожеской мантии и с львом святого Марка на щите, а Амальфи – тоже в короне и со щитом, но на щите нарисован компас (в честь амальфитанского мореплавателя Флавио Джойя, который якобы первым в Европе усовершенствовал античный компас до более-менее юзабельной модели). Так что, строго говоря, все четыре города – не гегемончики, и даже не гегемоны, а ГЕГЕМОНШИ.

В этом городе торговали всем – солью с Сардинии, шелками из Византии, пряностями с Ближнего Востока и рабами отовсюду, где только можно было их раздобыть. Вся окрестная Италия в силу недоразвитости средневековой экономики пробавлялась бартером, меняя железный топор на мешок пшеницы и двух цыплят на головку сыра, – а в карманцах у амальфитанских купцов побрякивали самые что ни на есть настоящие деньги: арабские динары и византийские солиды. Заезжий арабский путешественник Ибн-Саукаль в конце десятого века писал, что Амальфи – самый благородный, самый могущественный и самый богатый из лангобардских городов, чьи владения граничат с владениями Неаполя – «прекрасного города, но менее значительного, чем Амальфи» (действительно, подумаешь, какая фигня – Неаполь…).



К десятому веку в Амальфи насчитывалось порядка 70-80 тысяч жителей – натуральный мегаполис по тогдашним меркам (учитывая, что, например, в Риме на то время народу было дай бог тысяч 30). Местные воротилы имели бизнес-представительства во всех крупных портах Средиземноморья и зачастую выбивали себе у местных властей нехилые торговые привилегии. Чуть позже амальфитанские купцы вместе с коллегами из Салерно даже вымутят у египетского халифа Али-Аль-Заира разрешение восстановить в Иерусалиме госпиталь, основанный некогда папой Григорием Великим в качестве приюта и медучреждения для христианских пилигримов. Когда впоследствии этот госпиталь станет резиденцией новообразованного Ордена госпитальеров, госпитальеры позаимствуют себе в качестве официальной символики герб Амальфи – так называемый «мальтийский» крест, но не на синем фоне, а на красном (опционально – на черном).



В смысле государственного устройства Амальфи был чем-то средним между олигархической республикой и конституционной монархией. Правили им «дуки» (или же дожи, или же герцоги, как хотите) – поначалу избираемые пожизненно, а потом потихоньку наловчившиеся передавать свою должность по наследству. Впрочем, даже после того как город прибрал под свою руку наш старый знакомец Роберт Гвискар, Амальфи сохранил вполне себе широкую автономию. Похоже, у Гвискара просто хватило ума не лезть в местные бизнес-схемы, и он предпочел оставить все as is – живите, дескать, как хотите, только бабки вовремя отстегивайте.

Но пришел двенадцатый век, и все это великолепное житье-бытье закончилось. Император Священной Римской империи Лотарь II решил повоевать с племянником Гвискара Рожером II Сицилийским. В составе императорской «делегации» на юг двинулись, кроме прочих обормотов, пизанцы – давние конкуренты нашего гегемончика. В 1135 году по дороге на Сицилию сорок шесть пизанских кораблей завернули в Амальфи и, пользуясь военным превосходством, разграбили его дочиста. Через два года процедура повторилась, и после разграбления №2 городу пришлось забыть о своем гегемонстве навсегда.

Впрочем, может быть, Амальфи и удалось бы еще прийти к успеху – все-таки даже после двойного визита пизанцев он оставался достаточно мощным портом, – но в 1343 году и порт, и город разрушила невиданной вилы морская буря, тем самым вдрызг разбив все мечты о возвращении былого морского господства.

Сейчас Амальфи – крошечный, но неимоверно живописный городок в населением в пять тысяч жителей. Население выращивает лимоны, производит бумагу по средневековым технологиям, оставшимся еще со времен гегемонства, заманивает туристов несусветной красоты собором – может быть, одним из самых красивых в мире, – и, подозреваю, не очень-то и скорбит о тех временах, когда их драгоценный Амальфи был владычицей морей.

В двух шагах от пристани располагается морской музей – бывший Амальфитанский Арсенал. Честно говоря, заходить туда стоит разве что ради того, чтобы увидеть, как выглядели средневековые доки (Арсенал - это, собственно, они и есть). Ибо экспонатов в музее кот наплакал: штук шесть эскизов к костюмам для исторической регаты, которая тут проводится каждый год, десятка два корабельных приборов (по большей части девятнадцатого века) и в качестве привета братской Венеции – модель «Буцентавра», парадного корабля, на котором венецианский дож ежегодно ездил швыряться в воду драгоценностями обручать Венецию с морем.







«Буцентавр»:





Зато если подняться от музея вверх (тут все время приходится подниматься вверх – город карабкается от моря в гору под весьма некислым углом, так что крыши одних домов нередко расположены аккурат на уровне фундамента других), то перед вами предстанет лучшее в мире зрелище – вид на Амальфитанский собор! :-)







С точки зрения архитектуры, это несусветный уникальный гибрид романского, византийского, арабского и норманнского стилей. Построили его в конце десятого века при лангобарде Манзоне I, герцоге («дуке») Амальфи – одном из самых толковых правителей города. Еще через двести с лишним лет амальфитанский кардинал Пьетро Капуано (или же Петр Капуанец), участвовавший в Четвертом крестовом походе, умыкнул из разграбленного Константинополя мощи апостола Андрея и привез их к себе на родину. С тех пор апостол Андрей стал покровителем Амальфи, а мощи его хранятся в соборной крипте – во всяком случае, какая-то их часть, поскольку, кроме Амальфи, аналогичные мощи имеются еще как минимум в Сарцане, в Джезуальдо, в Риме, в Варшаве и в Эдинбурге (надо понимать, среди участников разграбления Константинополя кардинал Капуано был не один такой умный).









Вот этот верхний ярус и мозаика на фасаде - продукт фантазии архитекторов конца XIX века, пытавшихся сделать "все-как-оно-было-при-лангобардах" (предыдущим вариантом был уныло-стандартный барочный фасад XVIII столетия, который в один прекрасный день рухнул, и слава богу):





У подножия лестницы, ведущей в собор, ютится Соборная площадь, представляющая собой, по здешнему обыкновению, крошечный пятачок, на котором стоит барочный фонтан с апостолом Андреем. Апостол безвозмездно поит всех желающих питьевой водой – очень вкусной, во всяком случае, ничуть не хуже, чем архипопулярная местная минералка «Сан-Бенедетто».





Возвращаемся к собору. Чем ближе с ним знакомишься, тем больше видно, что соседство с Салерно для амальфитанцев даром не прошло: здесь есть тоже свой Райский дворик, своя чудо-крипта с апостольскими мощами (только в Салерно Матфей, а здесь Андрей), свои амвончики в арабо-византийском стиле, свои бэушные саркофаги и даже свои бронзовые двери из Константинополя (причем, как и в Салерно, не краденые, а честно купленные у византийского производителя!).

Двери:





Пускают сюда, в отличие от Салерно, за деньги – не помню уже, то ли за три, то ли за четыре евро, в общем, сумма какая-то незначительная. Билет общий – в Райский дворик, в базилику Распятия, в которой квартирует епархиальный музей, в крипту, а затем можно пройти и в сам собор.

Райский дворик (chiostro del Paradiso):









Амальфитанскому собору повезло больше, чем его собрату в Салерно: здесь сохранилось масса фресок, причем в большинстве своем весьма недюжинных. В одной из самых больших капелл Райского дворика есть четырнадцативечное «Распятие» Роберто д’Одеризио, ученика Джотто (кто любил в детстве читать дрюоновских «Проклятых королей», тот должен помнить Одеризио – это он рисует портрет Клеменции Венгерской перед ее обручением с Людовиком Сварливым). Сверху над «Распятием» какая-то падла в семнадцатом веке изобразила блевотных ангелочков, и с тех пор так они и соседствуют – Одеризио и ангелочки.







Остатки амвона архиепископа Дионизио (конец XII – начало XIII вв.):















Из Райского дворика можно пройти в базилику Распятия (basilica del Crocifisso). Это, так сказать, мама Амальфитанского собора (или, может быть, даже бабушка) :-)). Построена она была в IX веке и считалась главным храмом Амальфи, покуда герцог Манзон не решил построить рядом новый собор – побольше. Вопреки обыкновению, при строительстве нового собора старую церковь не разрушили и не перестроили, а просто соединили с собором. Сейчас здесь, повторюсь, живет епархиальный музей.



Тринадцатый век, предположительно святой Андрей (раньше предполагалось, что это Илия Пророк, но сейчас вроде как больше склоняются к Андрею):





Тоже тринадцатый век: грустные головы реликварии для мощей Василия Великого, святого Филиппа и святого Диомида (Диомид, по-моему, сзади - во всяком случае, с этого ракурса его не очень видно).



Четырнадцатый век: фрески капеллы Аланьо с неизвестными святыми (атрибутов у них в руках нет, так что и не определишь, кто это).



Пятнадцатый век: реликварий святой Екатерины Александрийской с модной прической.



Восемнадцатый век: орден Золотого Руна, который испанские монархи пожаловали местному архиепископу (лень вспоминать, которому именно).



Совершенно обалденный шестнадцативечный барельеф с морскими монстрами. По легенде, эту дивную деревяшку якобы вынесло морем на побережье после крушения турецкого флота, явившегося пограбить Амальфи. Вел флот самолично Хайреддин Барбаросса, великий флотоводец и не менее великий пират, и тут бы городу и конец, но апостол Андрей и апостол Матфей объединенными усилиями потопили супостатов, а высокохудожественная деревяшка осталась. На самом деле, все не так романтично: скорее всего, это кусок какой-то декоративной приблуды с генуэзского корабля.









Распятие, четырнадцатый век (Иисус внезапно безволосый):





Очень хорошая Мария с младенцем – приблизительно ровесница безволосого Иисуса:



Как раз под Марией находится вход в крипту. Крипта – вы будете смеяться – ни дать ни взять родная сестра салернской. И даже делала ее практически та же бригада – только живописец-«фресковик» Коренцио на этот раз прислал вместо себя своего ученика Винченцо ди Пино, а скульптор Наккерино внезапно прозрел и не стал лепить из святого Андрея человека-паука, а изобразил апостола в нормальном, одинарном виде.











Постфактум мне внезапно стало интересно: а в скольких еще соборах эти ребята делали «крипты под ключ» и сколько еще кампанских городков нам стоит посетить?..

А теперь пойдем собственно в собор.

Буклет, который нам выдали в кассе вместе с билетом, мрачно предупреждал, что «современное убранство в стиле барокко, выполненное по воле архиепископа Микеле Болонья в начале XVIII в., практически уничтожило оригинальный романский стиль».

Естественно, этого хватило, чтобы вообразить себе невыносимо раззолоченный пиздец – вроде габсбургского барокко в Вене или же главного алтаря в Севильском соборе (не к ночи будь помянут).

На самом же деле – слава всем святым – НИФИГА ПОДОБНОГО! Собор изнутри оказался абсолютно нормальным, без самоварного золота на каждом квадратном сантиметре, убранство довольно богатое, но и не более того. Короче, барокко с человеческим лицом. :-))Что, судя по всему, для Южной Италии как раз характерно: церковью Святых Апостолов в Неаполе нас тоже пугали – «барочная роскошь, барочная роскошь!» – а на деле оказалась совершенно вменяемая церковь. Не пуританский сарай, само собой, но и не габсбургские ярославские краски, боже упаси.





















Главный алтарь (он же в прошлой жизни – гробница кардинала Пьетро Капуано, а в позапрошлой – античный саркофаг, притащенный из Пестума черными археологами и переделанный местными мастерами специально под кардинала):





Подставка Подножье для церемониальной статуи святого Петра, которую носили по городу во время праздничных процессий (а может, и сейчас носят – не знаю, не застала):



Гробница кого-то из амальфитанских архиепископов – с симпатичными львами:





Шестнадцативечный бюст апостола Андрея – с рыбками:





Виды на город с соборной галереи:









Продолжение следует...

@темы: города, путешествия, Амальфи

---

От себя добавлю пару слов про беднягу-амфитеатр. Он располовинен. То, что мы видим на фото - западная половина - национальное достояние, раскопанное со всем уважением и доступное для посещений, восточная половина находится частично под дорогой вдоль всей археологической площадки, а частично под теми самыми частными владениями, которые никуда не подвинешь.

17.06.2018 в 09:55

Пишет  kurufin_the_crafty:

Пестум
За день до этой поездки мы прокатились на кораблике до Амальфи, и это так меня впечатлило, что утром я начала выспрашивать у нашей доброй Терезы – а нельзя ли каким-нибудь таким же макаром сплавать в Пестум? Оказалось, нельзя: кораблики из Салерно плавают только на север. На юг – только электричкой.

Ладно, электричка так электричка: ехать минут сорок (из Неаполя, видимо, где-то час двадцать будет), билет стоит какие-то три копейки, поезда бегают приблизительно в час.

Собственно, Пестум изначально был моей идеей-фикс: все мне не давала покоя мысль, что я сроду не видела живьем ни одного древнегреческого храма. А в Пестуме их целых три, причем по степени сохранности они едва ли не впереди планеты всей не только в Великой Греции, но и в Малой (которая, собственно, настоящая Греция и есть).

Короче, сорок минут – и мы из Кампании переезжаем в древнюю Луканию, она же нынешняя Базиликата. В общем-то, и Кампания, и Лукания, и Апулия, и вообще весь нижний кусок итальянского сапога плюс Сицилия – все это когда-то называлось Великой Грецией, ибо греков здесь было чуть ли не больше, чем на Пелопоннесе со всеми его островами. Пелопоннес ведь, строго говоря, территория не шибко плодородная: места мало, кругом сплошные горы, да и почва так себе, поэтому чуть что – клади зубы на полку.

Так что греки начали потихоньку расползаться во все стороны. Кто на Кипр, кто в Малую Азию, кто в Египет, но больше всего народу ломилось сюда, в Южную Италию. Очень их понимаю: страна дивной красоты, чисто тебе Благословенный Край, не ломиться сюда – это дураком быть надобно. Приплывали, выискивали себе свободное местечко (желательно на побережье), строили город. Немножко обжившись, организовывали торговлишку с соседями – такими же греческими колониями. На первых порах регулярно давали в зубы местному населению, прибегавшему поинтересоваться, а че это за высокоразвитая цивилизация тут завелась и как бы сподручнее ее пограбить. Потом, когда обстановка устаканивалась, успешно смешивались с этим же местным населением и бодро продолжали торговать – с греческими колониями, с исторической родиной, ну и вообще со всей известной ойкуменой.

Читать дальше

Древний Пестум (он же изначально - Посейдония) был колонией в квадрате: в VII веке до нашей эры его основали сибариты – выходцы из греческой колонии Сибарис, прославившиеся любовью жить на широкую ногу, а также тем, что, как принято считать, именно из-за этой любви от Сибариса довольно быстро остались только рожки да ножки. (Нет, не в том смысле, что сибариты все пропили протранжирили, а в том, что якобы из-за массовой изнеженности и склонности к роскоши город продул войну соседней колонии под названием Кротон и был этими кротонцами разрушен напрочь. Хотя, скорее всего, это больная фантазия античных авторов, а Сибарису просто не повезло: в конце концов, в любой войне всегда бывает проигравший).

Посейдония же, в отличие от Сибариса, жила долго и счастливо на протяжении еще едва ли не девятнадцати веков. Правда, через триста лет после основания ее завоевали луканы и переименовали в Пайстос («Посейдония» для аборигенов Южной Италии звучало уж как-то чересчур длинно). Однако на городе это, судя по всему, особо не отразилось – просто теперь вместо греческой культуры образовалась греко-луканская.

Еще через двести лет сюда нагрянули дальние родственники луканов – римляне, которым уже давно не сиделось в родной центральной Италии. Римляне переименовали Пайстос в Пайстум (в современном прочтении - Пестум), построили рядом с греческой агорой свой римский форум, немножко подрихтовали под свои потребности городские храмы (совсем чуть-чуть) и, естественно, построили римскую дорогу (ну, это уж как всегда). А в остальном все осталось по-прежнему. Жители продолжали заниматься теми же самыми ремеслами и торговлей, которыми занимались последние четыреста лет, и гораздо чаще разговаривали по-гречески, чем по-латыни (оскский язык, на котором говорили луканы, к тому времени под натиском греческого уже был практически умножен на ноль).

Так продолжалось вплоть до падения Западной Римской империи, после чего город стал чахнуть. Надо понимать, ирригационные технологии пришли в полный упадок, так как местность начала заболачиваться, и в этих болотах, как водится в Италии, немедленно завелись малярийные комары. Окончательно доконали Пестум дружественный визит арабских пиратов (приплыли в конце IX века и разграбили все нахрен) и не менее дружественный визит норманнов (приплыли в XI веке и тоже разграбили все нахрен). После норманнов пестумцы решили, что с них довольно, и основали себе новый город под названием Капаччо – на десять километров дальше от побережья, чтобы грабить было труднее, и на три сотни метров выше над уровнем моря, чтобы малярийные комары не долетали.

Собственно, этим комарам мы должны сказать большое спасибо: благодаря им, никто в покинутый Пестум больше не совался, а значит, ничего там не трогал. Иначе все великолепные пестумские храмы были бы растащены по камушкам на стройматериалы - как это и произошло потом в большинстве итальянских городов, особенно в Риме (папа Юлий II, я внимательно смотрю на тебя!).

Сейчас комаров здесь нет, а есть археологическая зона, до которой нужно пройти от железнодорожной станции минут десять-пятнадцать. В каком-то из отзывов, что мы читали до поездки, путь от станции до Пестума окрестили «дорогой чисто сельского вида», и это чистая правда. Вокруг луга, огородики, в траве кузнечики стрекочут, на деревьях птички поют, воздух чистейший (и только время от времени откуда-то навозом попахивает). Меня аж тоска по ностальгии (©) пробила – ни дать ни взять Балаклейский район Харьковской области. :-) Правда, аистов нет и вместо лопухов на обочине опунции растут.





Городом как таковым Пестум снова так и не стал: помимо археологической зоны, здесь есть музей, кафешка, базарчик с побрякушками, еще какой-то отель на окраине - и все. Жилых кварталов нет - все сотрудники, видимо, живут в Капаччо (который ныне гордо называется Пестум-Капаччо) или еще в каком-нибудь окрестном городишке.

Здешний музей, говорят, великолепен, но пришлось им пожертвовать: с утра нас черт дернул сначала потащиться из Салерно в замок Арехиса, так что в Пестум мы явились дай бог чтоб к трем часам дня. А ведь на порядочный музей, как показывает практика, часа три убить надо (а потом еще час оклемываться, чтобы голова и ноги отдохнули). Так что решили мы, что греческих экспонатов мы еще в Европах наглядимся, а вот по настоящему древнегреческому городу погулять и все потрогать – это бесценно.

А вот, кстати, и древние греки. Правда, в основном, малолетние:



У греков были то ли школьные соревнования, то ли что-то в этом духе, что вызвало у меня приступ черной зависти: вот какого рожна у нас в школе таких мероприятий не было, а? Хоть бы в скифов каких-нибудь обрядили – а то из всех познавательных радостей один только учебник «История древнего мира», от которого удавиться впору было со скуки…

В общем, поглядели мы завистливым оком на греков, зашли в музейный предбанник, купили билет в археологическую зону и пошли к храму Афины.



Раньше его атрибутировали как храм Цереры, но потом нашли в нем энное количество статуэток Афины и решили, что Церера здесь не при чем. Построен он был в конце шестого века до эн э, стиль дорический, и это единственный храм в Пестуме, внутрь которого не пускают (хотя вообще-то здесь пускают везде). Однако, скажу вам по личному опыту, для человека, до этого момента никогда не видевшего вживую настоящий древнегреческий храм, даже просто рядом постоять – уже большое счастье. :-)

Афина с разных сторон:









К югу от храма Афины располагается квартальчик римских домов с римской дорогой. Дома сохранились плохо (не Геркуланум все-таки), а дорога – как обычно, превыше всяких похвал. Хоть сейчас езди.





А вот агора и героон, то бишь могила героя-основателя. У каждого нормального древнегреческого города непременно должен был иметься герой-основатель (желательно, полубожественного происхождения: наверное, полностью божественного было бы еще лучше, но тогда фишка с могилой не прокатывает, а могила быть обязательно должна – в качестве доказательства, что герой действительно был). Как звали героя-основателя Посейдонии, неизвестно (равно как неизвестно, существовал ли он в природе вообще), но могила, как видите, в наличии. Причем построена она была где-то в конце шестого века – то есть как раз в период основания города.



Могилка поближе:





Идем дальше: святилище с бассейном, третий век до нашей эры (то есть, уже чисто римская эпоха). Предположительно, сначала все это дело было посвящено Фортуне Вирилис (Мужской Фортуне), но потом культ заглох, и святилище посвятили императору.





Еще один бассейн, но уже не храмовый, а домашний. Это имплювий – маленький бассейнчик во внутреннем дворе дома, куда собиралась дождевая вода. Соответственно, дом носит кодовое название «Дом с мраморным имплювием», построен был в эпоху империи и, видимо, представлял собой суперэлитные апартаменты (мраморные бассейны, знаете ли, штука недешевая – тем более в Пестуме, где никаких месторождений мрамора отродясь не было).



А вот главная красотища Пестума и вообще отрада для глаз: храм Посейдона и храм Геры.



Строго говоря, у них обоих большие проблемы с атрибутацией. Храм Геры (который справа) раньше считался городской базиликой (в античные времена базилика – это не храм, а просто место для общественных собраний). Храм Посейдона в свое время атрибутировали как храм Аполлона, потом как храм Посейдона (или наоборот?), а ныне Википедия трубит на всех языках, что это тоже храм Геры – так называемый храм Геры-2.

На кой черт Пестуму-Посейдонии сдались целых два храма Геры, да еще и всего в сотне метров друг от друга, и почему нигде нет храма Посейдона, покровителя города - не спрашивайте.

Местные таблички, правда, никакого храма Геры-2 знать не знают и упорно называют его храмом Посейдона (Нептуна), аккуратно прибавляя, что может, конечно, и Аполлон там замешан. Короче, буду я его, по примеру табличек, называть храмом Посейдона, и дело с концом. Иначе чокнуться можно от всех этих атрибутаций.

Вот он, красавец – пятый век до нашей эры, самое большое культовое сооружение Пестума и один из лучше всего сохранившихся древнегреческих храмов в мире:









Тут, слава всем богам, можно зайти внутрь и побродить по храму в свое удовольствие. Вообще же в Пестуме можно практически все: на предупреждающих табличках просят только не писать на стенах, не разводить внутри храмов костры (?!!) и, если мне не изменяет память, не заходить внутрь с животными. Просто по территории гулять со зверьем можно – у того же храма Афины мы встретили тетку, выгуливавшую лабрадора.





А вот это целла – внутреннее святилище храма, огороженное дополнительным рядом колонн. В отличие от прочих частей храма вход сюда разрешался только сотрудникам посвященным. Пространство между внутренними колоннами, скорее всего, было закрыто стенками (деревянными или кирпичными), а вот потолка в храме, похоже, не было вообще. Во всяком случае, археологи в его наличии сильно сомневаются.







Вид на соседний храм Геры:



А теперь вылезем из Посейдона и посмотрим на его соседку с открытого пространства (погода менялась через каждые пять минут, так что покажу вам Геру при разном освещении):













Гера приблизительно лет на сто старше Посейдона, по размерам чуть меньше и сохранилась чуть хуже. Вид изнутри:











Кстати, что интересно: сколько мы ни бродили по Пестуму – нигде никаких граффити про Юлю из Барнаула «здесь был Вася». Хотя ни камер наблюдения, ни охраны, ни смотрителей на территории и в помине нет. И ведь не могу сказать, что здесь мало народу или что здешний турист сильно высокодуховен и неписуч (сортир у входа размалеван изнутри дай бог всякому) – но вот поди ж ты, ни единого «автографа» на развалинах! Не знаю, может, всех покушающихся лично Посейдон астральным трезубцем сразу лупит или еще что. Вот коровьим навозом откуда-то регулярно несет, есть такое дело. :-) Особенно возле храма Геры – хотя думаю, Гера, как Волоокая, против таких раскладов возражать не должна.

Обходим город с восточного края:







Вообще-то археологическая зона, которую мы видим, – это дай бог чтоб четверть всего древнего Пестума. Но это проблема всех итальянских городов, у которых «античность-всегда-с-нами»: на остальных трех четвертях расположены частные владения, огородики, фермы, отели, рестораны и еще бог знает что. И, естественно, хрен кто согласен выселиться оттуда во благо археологии.

Римский форум (если обернуться назад – то с Посейдоном на горизонте):







Амфитеатр: сравнительно маленький, но и город-то невелик (чай, не Помпеи). Правда, я вот думаю: а может, на самом деле амфитеатров здесь было N+1 – как в Поццуоли, например, - просто остальные погребены под окрестными огородами, и мы о них ничего не знаем?



Вид изнутри:





Трибуны:







А вот снова древние греки. :-) Мы их встретили, когда уже к выходу шли.

Это Микены:





А это Спарта с медальками возвращается:





Ну и напоследок – дорога домой на электричку. Дорога оказалась двуликой, словно Янус. По пути в Пестум она выглядела классической украинской сельской местностью в лучшем ее виде – если бы не опунции, впору было бы Квитку-Основьяненко цитировать. А когда мы возвращались по ней вечером на станцию, как-то вдруг оказалось, что на горизонте горы синеют, и небо здесь совсем другое, и пинии на мои родимые сосны не так уж и похожи... Да, впрочем, черт с ними, со сравнениями – в любом случае красота неописуемая!

@темы: города, путешествия, Пестум

---

Сходила со знакомыми на Мир Юрского периода 2.
Не фанат динозавров, поэтому одного их присутствия на экране мало, чтобы сделать мне хорошо.
По итогу: до самого конца считала, что главным недостатком фильма является актриса в роли главной героини - 3Д женщина с лицом будто вышедшим из-под руки мастера фотошопа и очень красивыми глазами, которые весь фильм выражают изумление происходящим.

Но самый конец стал апофеозом тотального фейспалма, хотя его, так сказать, автор остался на самом деле в логике своего персонажа. Однако там еще и окружающие были, более, вроде бы, адекватные...

В общем, фильм - репутационный урон для защитников прав животных.

---

Вот впервые сбывается примета "Как Новый Год встретишь, так его и проведешь".

То есть до пункта назначения я добираюсь всегда, но каждый раз **** с приключениями.

---

В хаенском отеле кормили традиционным, по их словам, хаенским завтраком - подсушенным белым хлебом, сбрызнутым оливковым маслом. Не знаю, насколько так завтракают в Хаене, а в здешних местах еда действительно традиционная, бывает даже в ресторанах подают разминочным блюдом перед основной частью.

*

Кстати, “чудо Малаги”, как я окрестила тотальное владение английским в сфере обслуживания в этом городе, испытание хостелом не выдержало. )) Девочка-студенточка на ресепшене не шмогла.

Кстати, о хостеле. Новый опыт в моей жизни, ибо отель в приличном месте (в смысле не в глубоком пригороде) в Малаге стоит дорого (Из лайфхаков: в Малаге лучше снимать апартаменты - раза в полтора-два дешевле, вся начинка в квартире есть от стиральной машинки до посудомоечной, так что для семейного отдыха вариант вообще близкий к идеальному. Пляж, опять же, в черте города). Но поскольку у меня отдых не семейный, а загорать мне нельзя по мед. показаниям, тендер на размещение среди меня с большим отрывом выиграл хостел. Хостел оказался очень похож на общагу, в которой я когда-то жила, только цивилизованней. Душ и туалет на этаже, комната на одного, в просторном холле пианино и книжный шкаф. Короче, вариант надо вносить в перечень рассматриваемых при организации поездок. )))

@темы: города, Малага, Хаэн

---

Суббота в Испании = все сложно, ибо места культурного посещения вполне себе действующие церкви.
В Хаене из шести не попала ни в одну. )))

Поэтому лучше пусть будет интересный перепост)))

09.06.2018 в 04:56

Пишет  kurufin_the_crafty:

Салерно-2: Рожер Кошелек, двуличный апостол и счастливый кардинал
Начало

В предбаннике собора (сразу за дверями, подаренными благочестивыми супругами) висит приветственная надпись: заходите, гости дорогие, у нас тут памятник веры и искусства, ПОСЕТИТЕ НАШУ ЗАМЕЧАТЕЛЬНУЮ КРИПТУ!!!111



И ведь, забегая вперед, скажу, что не врут. :-)

Крипта действительно умопомрачительная, так что заглянуть туда стоит не только ради мощей апостола Матфея. Тем более что подлинность мощей зиждется исключительно на многовековом убеждении местных жителей, что это они и есть - хотя, строго говоря, сама история появления их в Южной Италии толком непонятна.

В хрониках имеются невнятные упоминания, что в X веке эти мощи внезапно нашлись недалеко от здешних мест – в Лукании (почему в Лукании? зачем в Лукании? что делал апостол Матфей в Лукании, если вроде бы как был умучен не то в Эфиопии, не то в Малой Азии???). Лангобардский князь Гизульф I (не путать с Гизульфом II, который жлоб и который шурин Роберта Гвискара!) повелел привезти их в Салерно, и там они хранились неизвестно где, пока сто лет спустя Гвискар не построил этот собор.

Надо понимать, где-то в этом временном промежутке преемники Гизульфа I отковыряли от них себе в личное пользование пресловутый зуб, который Гвискар потом отнял у Гизульфа II.

Сам вход в собор бесплатный (хотя даже странно – могли бы за такую чудную вещь и деньги брать, как в соседнем Амальфи), однако у входа в крипту стоит копилочка с надписью, призывающей пожертвовать апостолу один евро.



Кладем в копилку монетку, спускаемся по лестнице – и вот она, матушка!

Читать дальше

Вот эти орнаменты на стенах и колоннах – это не роспись, это интарсия по мрамору. То бишь, аппликация мрамором на мраморе – как в Ломбардии, где такие же чудеса делают из дерева. И если никто так не умеет работать с деревом, как ломбардцы, то, клянусь, нигде не делают таких великолепных мраморных интарсий как здесь, в Кампании! Все штуки в этом роде, что я видела до сих пор, кампанским и в подметки не годятся!







Понятное дело, при Гвискаре и его современниках такого вида крипта еще не имела: все это это великолепие – результат барочной переделки XVII века. Архитектурным проектированием занимался гражданин Швейцарии тичинец Доменико Фонтана вместе со своим сыном Джулио, интарсиями – неаполитанец Франческо Рагоццино, фрески на потолке рисовал греческий эмигрант Белизарио Коренцио, а статую евангелиста Матфея, которая стоит над гробницей с мощами, ваял флорентиец Микеланджело Наккерино.

По каким-то неизвестным науке причинам Наккерино решил сваять Матфея в двойном экземпляре. Матфей №1 слеплен спиной с Матфеем №2, и, соответственно, глядит апостол одновременно и вперед, и назад, словно двуликий Янус, а издали вся композиция здорово напоминает не то человека-паука, не то многорукую Кали. Это креативное решение породило среди жителей соседних городов поговорку «У верблюда два горба» «У святого Матфея два лица» (“San Matteo ha due face”) – в смысле «все салернитанцы двуличны».

Матфей №1 – с «главной» стороны, там, где алтарь:





И Матфей №2, с обратной стороны, клон-близнец Матфея№1:





Помимо мощей Матфея в крипте хранятся еще и останки салернских мучеников – Фортуната, Гая, Анта и Феликса, казненных при императоре Диоклетиане:



Рядом с гробницей имеется обрубок древнеримской мраморной колонны (жаль, не догадались сфотографировать), на котором, по преданию, отрубили головы Фортунату, Гаю и Анту (Феликса казнили где-то в другом месте). Есть поверье, что если приложить к мрамору ухо, то можно услышать, как пульсирует кровь мучеников.

Еще в крипте похоронены выдающиеся салернские епископы (по большей части, канонизированные), в честь чего по всему периметру установлены епископские бюсты. Бюсты похожи, словно все святые епископы выращивались в одном инкубаторе, и отличаются друг от друга только поворотом головы и наличием/отсутствием у отдельно взятого епископа бороды. Особой художественной ценности они, честно говоря, не представляют (и вообще тупо теряются на фоне великолепных интарсий), поэтому покажу только Альфана – в знак уважения к умному и хорошему человеку.



Поднимаемся наверх в собор.



Недалеко от выхода из крипты – гробница королевы Маргариты Дураццо, матушки короля Владислава и бестолковой королевы Джованны.



Барельеф (сама Маргарита – в центре, в короне):



Дамы-кариатиды. Исходя из неаполитанского опыта, рискну предположить, что это Добродетели (во всяком случае, передняя левая дама держит в руках змею – один к одному как Благоразумие в Сан-Джованни-а-Карбонара): .



Задние дамы:



В принципе, где-то здесь же в соборе похоронен и Рожер Борса – сын Роберта Гвискара и Сишельгаиты, но, по совести сказать, никто не знает точно, где. Вот что жизнь у этого Рожера была тусклая, что загробное существование невнятное. Правитель он был никакой: то ли природа на нем отдохнула, то ли вырасти на фоне таких эпических фигур, как его мама с папой, – это та еще нагрузка на психику.

Если папа при жизни получил уважительное по норманнским меркам прозвище Гвискар («хитрец»), то сын удостоился лишь мутного прозвания Борса («кошелек») – за то, что с юности имел привычку постоянно пересчитывать монетки в кошельке, висевшем у него на поясе. После смерти отца мама Сишельгаита втащила его на трон – хотя у Гвискара имелся еще и сын от первого брака Боэмунд. На самом деле Рожеру Кошельку сильно повезло, что Боэмунд считался вроде как незаконнорожденным (поскольку первый брак Гвискара был аннулирован), да и в завещании любящий папа упомянул не старшенького, а именно его, Рожера.

Однако Боэмунда такое положение дел не устраивало, и в результате Рожер Кошелек полжизни провел в войнушках со старшим сиблингом. Время от времени братцев мирил их дядя Рожер Сицилийский – самый умный и самый спокойный из семейства Отвилей, и по итогам каждого перемирия Боэмунд получал себе кусок братниных владений, пока в конце концов эти куски не превратились в практически независимое княжество Тарантское. Впрочем, в любом случае Кошелек должен сказать дяде-тезке спасибо: если бы не Рожер Сицилийский, Боэмунд захапал бы все, ибо полководец и стратег из Кошелька был как из говна пуля.

Зато этого незадачливого правителя обожало духовенство: по натуре Рожер Борса был человек благочестивый, богомольный и, вопреки своему прозвищу, деньги на церковь тратил не считая. Наверное, из него вышел бы отличный настоятель в каком-нибудь маленьком уютном итальянском аббатстве: устраивал бы молитвенные бдения, заказывал новые покровы на алтарь, подсчитывал бы груши в монастырском саду – но судьба поставила его во главе огромного герцогства, а к таким задачам Кошелек не был приспособлен в принципе.

Его сын и преемник Вильгельм II оказался таким же бестолковым, так что после смерти Рожера Борсы Апулийское герцогство продолжали сотрясать смуты, пока, в свою очередь, не помер Вильгельм (кстати, довольно рано – где-то года в тридцать три). Прямых наследников не осталось, поэтому герцогство прибрал к рукам сын умного дядюшки Рожера – Рожер II Сицилийский. Поскольку этот Рожер был так же умен, как и его родитель (эта линия Отвилей вообще была самая вменяемая из всех), то Апулии этот переход власти пошел только на пользу.

Однако вернемся в собор. Правая апсида, на месте которой некогда располагалась Капелла Крестоносцев (здесь освящали оружие рыцари, желающие пограбить освободить Святую Землю). В середине тринадцатого века капеллу переделали и выложили свод мозаикой: сверху – архангел Михаил, внизу – евангелист Матфей на троне, по бокам – святой Лаврентий, апостол Иаков (не знаю, Старший или Младший), святой Фортунат и Иоанн Богослов. А маленькая фигурка слева под Матфеем – это канцлер Сицилии Джованни да Прочида, за чей счет и была перестроена капелла.









В глубине капеллы стоит гробница папы Григория VII – того самого, под предлогом помощи которому Роберт Гвискар сжег Рим, а все, что не успело сгореть, разграбил. Надо отдать папе справедливость: ни о чем таком он Гвискара не просил, но что сделано, то сделано.

А вообще у Григория VII и без Гвискара биография была не то что яркая – ярчайшая. Всю свою жизнь он грызся с императором Священной Римской империи Генрихом IV за право инвеституры – то бишь, за то, кто должен назначать епископов. Григорий, естественно, считал, что это должен быть папа, а Генрих – что император. В самый разгар этой грызни Генрих решил воспользоваться правом императора низлагать римских пап: собрал у себя в Вормсе прикормленных епископов и по итогам этого сборища отправил Григорию в Рим письмо со словами «Убирайся вон».

Естественно, ни указ о низложении, ни письмо ожидаемого эффекта не возымели. Во-первых, в Риме и так вертели мнение Генриха на нефритовом жезле, а во-вторых, само право императоров низлагать пап юридически держалось на соплях. Зато право папы отлучать от церкви кого угодно, включая императоров, никем сомнению не подвергалось – так что папа Григорий сделал ход конем и в ответ на это вормсское хамство отлучил Генриха от лона святой католической церкви ко всем чертям.

Генрих призадумался. С духовной точки зрения отлучение его не беспокоило – он по-любому считал себя избранником божиим, и что там по этому поводу думает этот старый хрен в Риме, его никак не волновало. Зато с юридической точки зрения это была жопа: отлучение от церкви автоматически влекло за собой аннулирование всех вассальных клятв, принесенных отлученному.

Как и следовало ожидать, немецкие князья тут же воспользовались ситуацией и заявили Генриху, что теперь он им не сюзерен. Князей было много, а войск у Генриха мало, так что хочешь не хочешь, а по всему выходило, что с папой Григорием надо мириться. Пришлось Генриху засунуть свою гордость куда подальше и тащиться через Альпы в замок Каноссу, принадлежавший маркграфине Матильде Тосканской, – Матильда с папой издавна были большими друзьями, и именно в ее замке Григорий расположился, поджидая, когда же Генрих приползет вымаливать прощение.

Три дня торчал Генрих под воротами Каноссы – босой, одетый в рубище, зверски голодный (ибо кающемуся грешнику полагалось поститься) да еще и стоя на коленях. Наконец, папа сменил гнев на милость, пустил оголодавшего императора внутрь и торжественно причастил его – что означало снятие отлучения.

Понятно, что весь этот спектакль с покаянием Генрих разыгрывал исключительно по необходимости (с другой стороны, а куда еще ему было деваться). Посему как только отлучение было снято, война между папой и императором вспыхнула с новой силой. Григорий снова отлучил Генриха от церкви, но на этот раз средство не сработало: к тому времени Генрих уже успел более-менее разобраться с непокорными вассалами и двинулся на Рим. В Риме он посадил на папский престол антипапу Климента III, а Григорий сбежал на другой берег Тибра в замок Сант-Анджело, где и забаррикадировался в ожидании подхода союзников.

Из толковых союзников на то время у папы имелся только Роберт Гвискар. Отношения у них с Григорием в разное время складывались по-разному – то они дружили, то ссорились (Гвискара папа тоже отлучал от церкви, причем не раз), но к данному моменту между ними царило полное взаимопонимание. Гвискар со своими норманнами нагрянул в Рим, как уже говорилось, сжег все, что можно было сжечь, вышиб из города антипапу Климента, типа вернул святейший престол Григорию и отправился к себе на юг. Однако римляне такого «принуждения к миру» совершенно не оценили, и пришлось папе Григорию бежать из Рима со всех ног вдогонку за Гвискаром – просить у норманнского душегуба политического убежища.

Вот таким образом на старости лет папа Григорий VII очутился в Салерно. Гвискар припахал его освятить только что построенный собор (вот этот вот, в котором мы с вами) – и как раз вовремя, потому как, не прожив в изгнании и года, Григорий скончался. Через четыре столетия его тезка папа Григорий XIII причислил Григория VII к лику блаженных, а еще через триста лет Бенедикт XIII канонизировал его как святого.

А вот папский трон Григория, который гостеприимный Гвискар обустроил ему рядом с центральной апсидой: семь ступенек (все ступеньки в кадр не влезли) символизируют семь даров Святого Духа – дар страха Божия, дар благочестия, дар познания, дар мужества, дар совета, дар разума и дар премудрости.



Центральная апсида целиком: мозаика современная (1954 года), от средневековой мозаики остались только фрагменты на арке – кусок ангела (символизирующего евангелиста Матфея), кусок орла (символизирующего евангелиста Иоанна) и чуть-чуть цветочков. На современной мозаике изображена Мадонна, слева от нее Григорий VII, справа – архиепископ Альфан, под ними – разнообразные римские папы, имевшие в своей жизни хоть какое-то отношение к Салерно, а под ногами у Мадонны, в коленопреклоненных позах – Сишельгаита и Роберт Гвискар.















А напротив апсиды стоят два чудесных двенадцативечных амвончика – как утверждает путеводитель, в византийском стиле (хотя, как по мне, их словно из мавританской Севильи украли). Левый амвончик был построен в 1180 году по заказу местного архиепископа Ромуальдо Гварны, а правый – в 1195 году, по заказу следующего архиепископа, Никколо Д’Айелло. Оба хороши, как самый прекрасный сон, а капители у колонн не хуже, чем в Шотландской церкви в Регенсбурге!



Амвон Гварны:



























Амвон Д’Айелло:























Еще соборных интересностей: надгробие кардинала Джованни Анджело Гранито. Ей-богу, мне еще не приходилось видеть скульптурное изображение покойника, столь довольного своим посмертным бытием! :-) Внизу на гробнице есть табличка с перечислением кардинальских заслуг Гранито, но на самом деле его высокопреосвященству следовало бы написать в эпитафии: «Е..тесь теперь сами как хотите, а я наконец-то ОТДОХНУ!!!»



Судя по всему, свой переход из этого мира в мир иной кардинал воспринимал как-то так:



А внизу на базах колонн сидят домашние львы и смотрят на его преосвященство: «Хозяин, а гулять мы седня ваще будем или нет?»





Левая апсида – мозаика «Крещение Господне»:









Еще мозаика – над входом:



Ну и, поскольку с собором я на этом закончу, просто салернские фотографии.

Улочки:









Неотъемлемая принадлежность любого южноитальянского города (честно, не могу вспомнить, видела ли я такое на севере) – доска с некрологами: народ либо оповещает соседей о поминальных службах, либо просто пишет что-нибудь вроде «Дорогая бабушка Мария, любим, скучаем, твои внуки Адриано, Луиджи и Флора».



Виды с набережной:





Фреска-новодел на фасаде церкви Сан-Пьетро-ин-Винколи: «Дедуля, ща я тебе расскажу, какую клевую татуху я решил набить на правом запястье» - «Господь с тобой, внучек, мама этого не переживет!..» Ладно, вру: это ангел является в тюрьме святому Петру.





А напротив этого Сан-Пьетро-ин-Винколи подают морских гадов и прекрасное местное вино, крайне благотворно влияющее на здоровье, коего всем и желаю!

@темы: города, путешествия, Салерно

---

07.06.2018 в 14:32

Пишет  kurufin_the_crafty:

Салерно: акведук, медицинская школа и дело об апостольском зубе


Одна из самых приятных вещей в отпуске – таскаясь по соответствующим местам, непременно обзаводишься массой исторических «знакомых». Вот еще неделю назад персонаж был для тебя тремя унылыми строчками в Википедии (в лучшем случае, кастратом в опере) – но по мере того как ты натыкаешься на него на каждом углу, он с фатальной неизбежностью становится тебе все роднее и роднее. И в конце концов мозг начинает воспринимать его кем-то вроде соседа или дальнего родственника, из тех, кому перемывают кости за рюмочкой кофе («Слыхали, а наш-то Гвискарчик опять на Византию пошел!» - «Ну, совсем мужик обалдел, хапает и ртом, и жопой…»).

Но все это так, архитектура (©), а вообще я собираюсь рассказать о славном городе Салерно. Сорок минут на электричке из Неаполя (можно и морем, но морем дольше) – и добро пожаловать в медицинскую столицу Средневековья. Здесь была лучшая медицинская школа Европы – лучшая, поскольку, словно жадный Гвискарчик, хапала и ртом, и жопом, пользуясь достижениями как византийской, так и арабской медицины, благо, и византийцев, и арабов в этих краях всегда было пруд пруди. Здесь училась – и, что характерно, ПРЕПОДАВАЛА – целая когорта женщин-врачей, включая звезду двенадцативечного феминизма Тротулу Салернскую (она же Трота, она же Трокта), прославившуюся по всей Европе как автор трактатов по гинекологии и косметологии (между прочим, на фоне той эпохи невероятно вменяемых).

Ну и, само собой, именно здесь в XIV веке приглашенный заезжий испанский специалист Арнольд из Виллановы написал знаменитый «Салернский кодекс здоровья», в котором в стихотворной форме давались советы как весьма сомнительные (лечить облысение тертым луком, а рак – примочками из плюща с медом), так и на редкость здравые: мыть руки, чистить зубы, поменьше жрать на ночь и ни в коем случае не пить прокисшее пиво.

Правда, это был практически последний всплеск славы Салернской школы, поскольку к XIV веку в Европах уже успели расплодиться многочисленные университеты с медицинскими факультетами, и пришлось салернитанцам отойти на обочину истории. Так что остались нам от них только ворох средневековых трактатов и виртуальный музейчик в бывшей церкви святого Григория в Салерно, где можно посмотреть познавательные мультики про Галена, Гиппократа, местного епископа-медика Альфана (тоже хороший мужик был) и, конечно, про Тротулу.



Кроме Салернской школы в Салерно еще имеется собор, средневековый акведук и развалины лангобардского замка. Про развалины поговорим чуть позже, а вот акведук я вам покажу прямо сейчас. Построен в IX веке, состоял из двух линий, питал горными водами местный монастырь святого Бенедикта, а потом еще и присосавшийся к нему монастырь Пьянтанова. Во времена оны имел длину шестьсот пятьдесят метров, от которых на сегодняшний день осталось дай бог метров сорок.









В общем-то, по сравнению с древнеримскими акведуками выглядит он довольно хило (эх, пролюбили в Средние века высокие римские технологии, пролюбили!), но для местных жителей это было, естественно, чудо техники. Поскольку любому среднестатистическому средневековому индивиду было ясно, что у нормального человека возвести такую махину ума не хватит, акведук едва ли не с момента постройки оброс легендами. По одной версии, его построили четыре мифических основателя Салернской медицинской школы – араб Адела, грек Понт, иудей Элин и латинянин Салерн. Встретились, значит, вчетвером на ровном месте в бурную ночь и решили: все равно школу основывать придется, так давайте, мужики, и акведук заодно отгрохаем. Ну и отгрохали – за одну ночь.

По другой версии, акведук возвел легендарный местный чернокнижник Пьетро Барльярио – тоже за одну ночь (бурную), с помощью вызванных из ада демонов. На кой фиг чернокнижнику и демонам сдалось обеспечивать водой святых отцов-бенедиктинцев – легенда умалчивает. В честь этой версии акведук получил народное название «Мост дьявола», и предполагалось, что тот, кто по неосторожности очутится под его арками ночью, непременно будет унесен в преисподнюю лично аццким сотоной (вариант: злыми духами).



От акведука, пропетляв минут пятнадцать узкими улочками, можно выйти к собору. Собор хорош, как может быть хорош только романский собор, не сильно испоганенный барочной реконструкцией. В религиозном плане он славен тем, что в его крипте хранятся мощи апостола Матфея. В историческом – тем, что его построил норманнский разбойник завоеватель Роберт Гвискар, душегуб высшей пробы и вообще интересная личность.

Кусок стены с входом (разумеется, строя свой собор, душегуб ни хрена не позаботился о туристах, которые через тысячу лет будут его фотографировать, поэтому с того закоулка, который здесь нагло именуется площадью, взять нормальный ракурс невозможно в принципе):



Ну а теперь – немного о душегубе. Ибо этот товарищ – воистину знаковый персонаж для всей Южной Италии, так как в свое время практически всю эту Южную Италию и завоевал.

Роберт д’Отвиль, впоследствии прозванный Гвискаром («хитрецом»), родился в 1016 году в Нормандии. Папенька Роберта, Танкред, был потомком скандинавов, перебравшихся в Нормандию за полтораста лет до описываемых нами событий и фактически отнявших эту Нормандию у французского короля Карла Простоватого. Папенька был феодал хоть куда – за душой у него была «армия» аж в целых десять рыцарей (читай: обычных норманнов-голодранцев, у которых хватило сноровки отжать себе где-то коня) и замок из говна и веток Отвиль-ла-Гишар.

Собственно, никакими талантами Танкред д’Отвиль в веках не прославился, кроме умения делать детей: от двух жен сей достойный муж наплодил двенадцать сыновей и как минимум двоих дочерей. Вообще, впоследствии появилась легенда, что обе жены Танкреда были внебрачными дочками нормандского герцога Ричарда I (и, таким образом, Роберт и его братцы приходились двоюродными дедушками самому Вильгельму Завоевателю), но, скорее всего, это враки. Дочерей у герцога, конечно, была целая куча, но родниться с заштатным голожопым сеньором он вряд ли бы стал.

Короче, отпрысков у Танкреда д’Отвиля было много, а замок всего один. Посему подрастающие Отвили-младшие начали по очереди сваливать в Южную Италию, которая среди юных норманнских гопников феодалов считалась крайне перспективным направлением.

Города и веси Южной Италии на тот момент разделялись на три категории:

1. Владения Византии, управлявшиеся присланными из Константинополя наместниками – управлявшиеся иногда плохо, иногда хорошо, но по большей части все-таки безалаберно и через задницу.

2. Мелкие королевства-княжества-герцогства, в которых правили потомки лангобардов, явившихся сюда еще в VI веке расхищать остатки развалившейся Западной Римской империи.

3. Немногочисленные папские владения и города-республики, с переменным успехом лавировавшие между лангобардскими князьками и Византией.

Все три категории в глазах норманнов подпадали под определение «то, что плохо лежит» и, соответственно, с их точки зрения, нуждались в немедленном захвате и присвоении. Надо сказать, что хотя нормандские норманны (простите за тавтологию) уже давным-давно забыли и язык предков, и далекую Скандинавию, но дух викингов они сохранили целиком и полностью. Особенно младшие Отвили. Среди всей этой толпы уголовников, хлынувшей из Нормандии на берега Южной Италии, сыновья плодовитого Танкреда оказались самыми хваткими, самыми жадными и самыми безжалостными.

Плод сих похвальных душевных качеств не заставил себя ждать: не прошло и восьми лет, как самый старший из братцев Отвилей, Вильгельм Железная Рука стал графом Апулии. Правда, правил он недолго, ибо через четыре года неожиданно помер. Апулия перешла ко второму брату – Дрого, а после того, как Дрого грохнул некий наемный убийца (предположительно – византийский агент), к третьему братцу – Онфруа.

Что же касается Роберта – шестого по счету сына старого Танкреда (и старшего от второго брака), то он дорос до Южной Италии в тот период, когда Апулией еще правил Дрого. Понятное дело, приплыв в Италию, Роберт первым делом отправился за поддержкой к успешному старшему братцу. Однако внезапно выяснилось, что Дрого почему-то совершенно не горит желанием наделять свалившегося ему на шею сиблинга ни титулами, ни землями. Роберта такое нечуткое отношение к своей персоне глубоко оскорбило, но ничего не поделаешь – пришлось начинать карьеру самостоятельно.

В итоге следующие десять лет наш герой болтался по Южной Италии как говно в проруби – то в качестве предводителя банд, сколоченных из безхозных норманнов-головорезов, то на службе у Дрого (в конце концов братцы все-таки помирились), а после смерти Дрого – на службе у Онфруа.

И вот, наконец, в 1057 году Роберту подфартило. Его старший брат Онфруа, третий по счету граф Апулийский, имел глупость умереть, предварительно назначив Роберта опекуном своих малолетних сыновей. Не успел Онфруа испустить последний вздох, как Роберт спихнул племянников с графского престола и уселся на него сам. Апулийские норманны отнеслись к его поступку с полным одобрением – ну, действительно, на хрена Апулии эти сопляки, если есть такой крутой мужик, как Роберт! Ростом – великан, в плечах – косая сажень, одним ударом кулака дух из любого выбьет, а уж сколько народу успел за десять лет перерезать – видимо-невидимо!

Достойнейший человек, короче.

Между прочим, приблизительно в это же время этот достойнейший человек решил жениться. Собственно, Роберт уже был женат – на норманке Альбераде из Буональберго, но Альберада ему к тому времени уже, видимо, поднадоела. Роберт внезапно вспомнил, что они с супругой состоят в какой-то там степени родства, и обратился к папе с просьбой аннулировать брак. Как ни странно, развод прошел довольно мирно: папа против аннулирования не возражал, Альберада – тоже (надо понимать, к тому времени Роберт надоел ей не меньше, чем она ему). Супруги расстались, Альберада быстренько выскочила замуж за племянника Роберта, Ричарда д’Отвиля, а сам Роберт отправился свататься в Салерно.

О его новой невесте, сестре салернского герцога Сишельгаите, лучше всего выразиться словами Норвича:

«Сишельгаита – персонаж в духе Вагнера и должна оцениваться как таковая. Перед нами реальная историческая фигура, максимально близко стоящая к валькирии. Женщина могучего сложения и колоссальной физической силы, она оказалась прекрасной женой для Роберта и со дня свадьбы до его смерти всегда была рядом с ним, в том числе и в битвах, которые доставляли ей истинное удовольствие. Анна Комнина, которая, как пишет Гиббон, восхищалась с некоторой долей ужаса ее мужскими доблестями, рассказывает, что «в полном военном облачении эта женщина имела устрашающий вид». Мы еще увидим, как много лет спустя в битве при Диррахии она в опасной, если не отчаянной, ситуации спасла положение благодаря своему мужеству. Когда Сишельгаита неслась в битву с длинными волосами, струящимися из-под шлема, оглушая нормандских воинов своими боевыми кличами или проклятиями, она, должно быть, выглядела как истинная дочь Вотана, достойная занять место рядом с Кримхильдой или самой Брунгильдой».

И это не преувеличение. Анна Комнина, у которой на самом деле было мало причин любить Сишельгаиту, ибо Роберт полжизни воевал с Анниным батюшкой, византийским императором Алексеем Комнином, рассказывает феерическую историю о том, как Сишельгаита вразумила на поле битвы струсивших норманнов:

«Тут Гаита, жена Роберта, которая скакала бок о бок с ним и была второй Палладой, если не Афиной, увидела, что их воины бегут. Она в ярости обратилась к ним, призывая их громовым голосом на своем языке, в словах, достойных Гомера: «Далеко ли вы бежите? Остановитесь и успокойтесь, как пристало мужам». Увидев, что воины продолжают отступать, она схватила длинное копье и, пустив лошадь в галоп, помчалась за беглецами, после чего те опомнились и вернулись на поле битвы».

Вообще норманнские воины были очень отважными ребятами, раз решились вернуться: если бы за мной гналась такая Паллада, потрясая копьем и поливая меня словами, достойными Гомера, я бы с перепугу доскакала от Диррахия до Апулии по воде аки посуху…

Однако вернемся к Роберту. За время последующего долгого и дружного житья со своей воинственной Сишельгаитой он успел:

1) оттяпать себе практически всю Южную Италию и значительный кусок Сицилии (в последней, впрочем, от его имени воевал в основном его самый младший брат Рожер, с которым, к огромному сожалению Роберта, потом пришлось делиться);

2) вышибить для себя у папы Николая II официальный титул герцога Апулии, Калабрии и Сицилии (то есть, фактически легализовать все оттяпанное);

3) сходить набегом на Рим и сжечь его к чертовой матери – в рамках освобождения следующего папы, Григория VII, из рук антипапы Климента III (правда, после этого римляне так возненавидели и Роберта, и папу Григория, что пришлось «освободителю» забирать Григория к себе в Салерно, где Григорий вскорости и помер);

4) задолбать целых трех византийских императоров регулярными походами на Балканы (Роберт мечтал ни много ни мало воссесть на византийский трон, однако, к счастью для Константинополя, во время последнего своего похода наш герой – уже 69-летний – подхватил какую-то желудочную заразу, на чем жизненному пути Роберта Гвискара пришел конец).

Согласитесь, для сына нищего нормандского феодала карьера просто феерическая!

Однако, поскольку мы с вами в Салерно, имеет смысл рассказать, как Роберт в 1076 году завоевывал себе Салерно.

Вообще, Салернское княжество ему уже давно очень нравилось, но там на тот момент правил лангобардский князь Гизульф II – родной брат Сишельгаиты. Гизульф отличался двумя основными качествами: во-первых, он был жлоб, а во-вторых – дурак. Первое качество неизменно накладывалось на второе, посему любви окружающих Гизульф не снискал, так как постоянно пытался что-нибудь отжать либо у потенциальных союзников, либо у собственных подданных – то бишь, фактически гадил в собственном гнезде.

Кроме этого, он умудрился вступить в тайный альянс с мятежными племянниками Роберта (теми самыми, которых Роберт оттер от апулийского трона), но сделал это так бездарно, что тайное очень быстро стало явным. В итоге, когда Роберт понял, кто именно прячется за спиной его мятежной родни, он плюнул на сестринские чувства своей супруги (которых, впрочем, было не так чтоб много – Сишельгаита братца не жаловала) и отправился отбирать у шурина Салерно.

Стоило Роберту двинуться к городу, как Гизульф сразу же показал себя во всей красе. Он заставил горожан запастись провизией на два года – но, как только Роберт осадил Салерно, тут же всю эту провизию отобрал и принялся продавать ее тем же горожанам по двойной цене.

Результат был предсказуем. Не стерпев такого эпического жлобства, жители Салерно открыли завоевателям ворота, и пришлось Гизульфу со своими немногочисленными приближенными драпать в лангобардский замок (он же замок Арехиса), возвышавшийся на горе над городом.

Развалины замка и Салерно внизу:





Затея была, мягко говоря, бесперспективная: деваться с этой горы было тупо некуда, и, просидев там несколько месяцев, как сверчок на шесте, Гизульф был вынужден сдаться на милость победителя.

Поскольку это все-таки был брат любимой жены, Роберт обошелся с побежденным довольно мягко. Незадачливому шурину было предложено убираться за пределы Салернского княжества ко всем чертям – без княжеского венца, зато живым и невредимым – при условии, что он отдаст Роберту зуб апостола Матфея, семейную реликвию правителей Салерно.

Естественно, Гизульф не мог не пойти ва-банк. Верный своей натуре, он заныкал настоящую реликвию куда подальше, а Роберту прислал зуб, выбитый у какого-то несчастного салернского еврея. На Робертово счастье, в этот момент рядом оказался некий клирик, знавший апостольский зуб, так сказать, в лицо – так что операция «Обмани норманна» не прокатила.

Осатанев от злости, Роберт выдвинул шурину последнее китайское предупреждение: или тот приносит ему на блюдечке настоящий зуб, или он, Роберт, самолично вышибет Гизульфу все зубы до единого. Гизульф понял, что шуточки закончились, отдал зуб и отчалил в изгнание.

А Роберт превратил Салерно в столицу герцогства Апулийского и принялся украшать и отстраивать город. Этому завоевателю-уголовника не чужды были некие эстетические порывы – во всяком случае, денег на архитектуру он не жалел, особенно на новый собор. Конечно, лично определением его внешнего облика Роберт не занимался, разумно возложив эту работу на человека более сведущего – архиепископа Альфана I, ученого, врача, поэта и вообще большого умницу, – однако, повторюсь, на финансирование не скупился.

Альфан решил возвести собор по образу и подобию храма в своем любимом аббатстве Монтекассино – трехнефный, с тремя апсидами, с двором, окруженным галереей, и с колокольней-кампанилой солидных размеров. Сначала входим во двор – через Львиные ворота:



Это овцеобразное львиное семейство здесь не просто так: лев символизирует власть Церкви, а львица, кормящая львенка, – милосердие (тоже Церкви).



А вот и дворик. Как и всякий уважающий себя итальянский церковный дворик, он зовется Райским, и, в общем, не сказать чтобы незаслуженно. Вообще же, считается, что таких чудных романских клуатров в Италии всего два – здесь и в миланской базилике Сант-Амброджо.













В центре дворика некогда имелся фонтан, но кто-то из неаполитанских Бурбонов спер перевез его к себе в Неаполь. Поэтому вместо фонтана теперь тут евангелист Матфей, выложенный из цветочных лепестков (а перо у него в руке – настоящее!).







По всей галерее щедро расставлены античные саркофаги: салернская аристократия просто обожала хорониться в античных саркофагах – солидно, красиво и на изготовление гробницы тратиться не надо. Ну а что на барельефе идолища поганые изображаются – так мы люди простые, мифологии энтой вашей языческой не обучены, нам главное, чтоб картинка красивенькая…

Вот, кстати, кентавры с Дионисом и Вакхом – третий век нашей эры, а через двенадцать столетий здесь похоронился кто-то из представителей местного семейства Нортунно:



Тоже третий век – миф о Мелеагре. В последующей инкарнации – гробница Вильгельма д’Отвиля (не того, который Железная Рука, а одного из его младших братьев: нормальная такая средневековая практика – давать сыновьям одинаковые имена). Говорят, каждый год 4 августа сюда приходит призрак вдовы Вильгельма Гваидальгримы – порыдать над могилой любимого мужа, а из гробницы вылетает золотистая бабочка и, пролетев между колонн, исчезает.





Второй-третий век – саркофаг с вакханалией, он же гробница семейства Капограссо:



Мы вот с Элиссой думаем, что в те времена в Салерно непременно должны были существовать компании черных археологов по поставке саркофагов «под ключ»: сертификат подлинности, гарантия на пятьсот лет, иллюстрированный каталог продукции, мессер, обратите внимание на страницу сто шестнадцать – розовый мрамор, ваш размерчик, себе в убыток отдаем…

А через N столетий потомки этих коммерсантов втюхивали Изабелле Чарторыйской стул Шекспира и прах Лауры и Петрарки.

Тоже второй-третий век: путти с совершенно зверскими физиономиях. В руках держали, видимо, портрет предыдущего владельца саркофага, замененный в тринадцатом столетии на герб семьи Де Викариис:





Многие саркофаги остались безымянными – в смысле, имена последующих владельцев установить не удалось. Хотя считается, что в этом дворике должно быть похоронено еще много интересных личностей, включая архиепископа Альфана и Сишельгаиту (правда, насчет последней сомнительно).

А это благочестивые супруги Ландольф Бутрумиль и Гвизана Себасти, заказавшие в конце одиннадцатого века в Константинополе двери для собора (попрошу заметить: двери были именно заказаны, а не, как водилось у норманнов, сперты, потому что плохо лежало в рамках грабительского набега!).



Собственно двери: византийские кресты, изображения святых (где-то там среди них евангелист Матфей), и все это было покрыто серебром и золотом, но потом покрытие стерлось, и осталась одна бронза.





Двери охраняют, опять-таки, львы. Есть легенда, что как-то во время нападения на Салерно сарацинских пиратов львы ожили и не дали басурманам разграбить собор – но мне так и не удалось понять, какие именно львы имеются в виду: эти или то львиное семейство, что у входа во дворик.



Кстати, если хотите, вот вам еще одна легенда – так называемая легенда о Бедном Генрихе. Швабский принц Генрих заболел проказой, и однажды ему во сне явился дьявол. Дьявол предложил средство для исцеления: пусть Генрих съездит в Салерно, и тамошние врачи искупают его в ванне из крови невинной девственницы, принесшей себя в жертву добровольно. Прослышав об этом, невеста Генриха Эльза тут же предложила себя в девственницы, но Генрих не был гадом и предложение с негодованием отверг. Однако в Салерно жених с невестой решили все же съездить – а вдруг доктора придумают какой-нибудь более бескровный метод.

Прибыв в город, жених с невестой отправились в собор – помолиться на могиле апостола Матфея. Естественно, апостол чудесный образом исцелил Генриха, и пара тут же обвенчалась – прямо в крипте, где лежат мощи Матфея.

(Кстати, существует тринадцативечная поэма Гартмана фон Ауэ с альтернативным вариантом: Генрих там не принц, а граф, а его невеста – дочка крестьянина, который принял у себя прокаженного сеньора. Рецепт насчет кровавых ванн Генриху подсказывает не дьявол, а салернский врач. Крестьяночка предлагает себя в жертву, Генрих, представьте себе, соглашается – правда, после долгих колебаний – и везет девушку в Салерно. Но в самый ответственный момент Генриха перемыкает, и когда уже врач готов вскрыть жертве вены, Генрих влетает в операционную с криками: «Да ну его к черту, не нужно мне такое исцеление, поехали домой!» И чем ближе они подъезжали к родной Швабии, тем чище становилось тело Генриха, а когда доехали до места, проказа и вовсе исчезла.

Между прочим, врач в этой истории не сволочь – он очень долго девушку отговаривал, но та принялась твердить, что желает таким образом обрести венцы небесные, и в конце концов уговорила доктора на процедуру).

А вообще я думаю, если подобная история когда-либо и имела место быть, то у мужика наверняка был какой-нибудь аллергический дерматит. Салернские эскулапы прописали ему подходящую диету, и пациенту, соответственно, полегчало.

Продолжение следует…

@темы: города, Салерно, Путешествия

---

Поскольку улицы что Убеды, что Баэсы явно рассчитывались по ширине на одну карету, то спустя пару сотен лет в них влезает одна машина. Одна машина и пешеход уже влезают плохо, разве что пешеход сольется со стеной или заскочит на порожек чьего-нибудь дома. Поскольку машин в наше время куда больше, чем карет в то, а за ущерб здоровью в цивилизованном современном мире положено платить, водители и пешеходы выработали кодекс поведения.

В извилистых закоулках водитель заранее пронзительно бибикает, мол, сейчас я из-за выеду, поберегись! В местах, где пешеход в принципе - приплюснувшись к стене - уцелеет, если водитель решит проехать, водитель притормаживает и ждет, пока пешеход не дойдет до места пошире. Что характерно, водитель не давит на клаксон, пытаясь заставить пешехода шевелиться поживей или вот прямо на месте изобрести телепорт и немедленно освободить дорогу. Пешеходы оказывают ответную любезность. Никто при виде приближающейся машины не превращается в стадо гусей, беспорядочно рассыпающееся прямо под колеса, потому что или “а чего это я должен?” или “ничего не вижу, ничего не слышу, по телефону разговариваю”.

@темы: города, Убеда, Баэса

---

Отель расположен в историческом здании в центре старого города.
Вот у кого какая реакция на эту фразу: от ”Как круто!” до “Как романтично!” (Я тяготела ко второму, но с возрастом его полностью вытеснило “Как удобно!” )))) Теперь к нему добавится изрядное количество “Как туда добраться?” Ибо доложу я вам, катить чемодан по улицам старого города, то еще полное отсутствие удовольствия. Улицы замощены, подозреваю, пару сотен лет назад, так что об асфальте можно даже не думать. Поскольку город - глухая провинция, несмотря на статус жемчужины Ренессанса, брусчатка тут тоже не везде. Везде тут раствор с крупными камнями. Он твердый. Но неровный. Тротуар тут символизирует сплошная желтая линия или, в лучшем случае гладкие узкие плиты, ширина которых зачастую меньше ширины чемодана. И вот мы с чемоданом идем с автовокзала. Целых 13 минут. И это самые долгие 13 минут в нашей с чемоданом совместной жизни, потому что мне местами его приходится нести, а ему местами приходится ехать. И, видит бог, я не знаю кому из нас тяжелее. Потому что мы в старом городе старого города, простите за игру слов, а все старые города строились по возможности на холмах, коих в Испании по одному на километр.
В общем, здравствуй, Убеда, ты прекрасна. Надеюсь, по тебе есть путеводитель.

*

Убеда производит впечатление зачарованного города. Туристов вроде и много, но они как-то так органично растворяются на улочках города, что толп тут просто не существует, так, группки интересующихся чем-то людей. Карты и путеводитель есть - бесплатные! - но толку от них чуть больше, чем никакого. Все работает допоздна, но, похоже, скорее ради себя, чем ради туристов. Туристам везде рады, но такое чувство, что не появись они, хозяева радовались бы чему-то другому.

Приезжие здесь кажутся волной, набегающей на берег. Волна быстро откатиться обратно, не оставив о себе воспоминаний, и скоро сменится новой - такой же безликой и неинтересной песку. Океаны оливковых рощ, видимо, настраивают меня на соответствующий лад. )))

@темы: города, Убеда

---

Аптеки в Ронде, между прочим, тоже работают с десяти. Какая-то дежурная есть, но не факт, что она окажется рядом с вами. Придется ждать до Кордобы.
Последним пересадочным городом для меня была Сарагоса, так там первым, кого я встретила, оказался русскоговорящий товарищ, который сразу же попросил пожертвовать ему евро. Взамен поделился ценным мнением, что в Сарагосе и смотреть-то почти нечего. Надеюсь, в Кордобе обойдемся без подобных встреч.))))

*

За что люблю испанцев, так это за добровольную готовность поискать варианты решения проблемы, если того, чего ты просишь, у них нет, даже если это забегаловка на вокзале. Правда, для этого им надо дополнительно рассказать, зачем тебе это надо.)) У сеньоры простуда и лимона нет, а давайте, сеньора, я вам сейчас в заказанный чай бахну вот того или того, отлично согревает.


*

Камера хранения багажа опять оказалась не на ж.д. вокзале, а на автобусной станции. Счастье, что в отличии от Саламанки тут они через улицу напротив.

*

У меня было свободных полтора часа, и я подумала: “А пойду в Мескиту (если коротко, это бывшая мечеть, в центре которой построен католический собор). Ну что я могу сказать. На аудиогиде написано - тур рассчитан на час пятнадцать. Я за час пятнадцать капеллы не успела вообще, собор смотрела ровно девять минут (у меня был поезд, я считала), а четверть мечети даже не обошла. Это Колизей какой-то, а не сакральное сооружение. Да я однажды в городе была, который по размеру меньше этой Мескиты! Час пятнадцать. Шутники.
Я потом на селфи глаза свои увидела - точь в точь, как у нашей британской кошки - круглые и ошарашенные. Только в отличие от кошачьих, в моих ни единого проблеска мысли. Очень точно отражает состояние.

Впечатления посему обрывочны. Постройка грандиозна, но во многом ощущение грандиозности достигается за счет бесчисленного повторения колонн и арок, все равно, что сравнивать лес и привычные четыре тополя под окном, другой масштаб, другой эффект. Михраб воистину произведение искусства. Католический собор посреди мечети - в первую очередь световой контраст: слепяще-светлое пятно, почти без перехода, холодное и тяжелое в своем сиянии после сумрака мечети. Свет Господень обрушился на священный дом Аллаха и утвердился в нем.
Рассмотреть, чем он там отделан не успела. Заметила только, что а) с большим вкусом. б) впечатляющие хоры, не самые лучшие, но впечатляющие.

*

Стоило выйти из Мескиты и пошел дождь. В Хаэне тоже обещают.
За окном поезда белое марево. Если та сторона, которая склон холма вверх, просто мрачна из-за нависшей тучи, то та, которая уходит вниз заполнена плотной дымкой - не то туман, не то мелкий дождь стеной.

И везде оливы. Я думала в Испании в принципе много олив, но то что я вижу на подъезде к Хаэну - это моря, это бескрайние океаны оливковых деревьев.

Ой, а грязно-то как на ж.д. полотне в новых районах. Прямо Неаполь)))

*

Собор Хаэна считается жемчужиной испанского Ренессанса. Ладно культурная жемчужина, там вуаль Вероники хранится, каждую пятницу выставляется для верующих в свободном доступе. Я ожидала на его ступеньках человеческий муравейник - и ни души. То есть шесть вечера, в семь месса, а на здоровущей площади перед собором никого нет.
В соборе было многолюдней. Собор осматривали три человека, исключая меня. Живопись там так себе (две копии Челлини, последователь Гвидо Рени и Мурильо, наследник должности Веласкеса - по ним видно, что копии, последователи и наследники), скульптура посредственная (а вот это уже надо было умудриться), зато архитектура шикарна. И хоры, боже какие там хоры!!! Два ряда кресел, три ряда резных деревянных изображений. Я быстро прикинула - выходит больше ста штук. Ничего круче я в жизни не видела, а сравнивать есть с чем. А фотографировать в соборе нельзя!!!
Прибежала к девочке, у которой брала билеты. “Фотографии, - спрашиваю, - открытки, альбомы… Все что угодно с вашими хорами, беру все!” И ведро восторгов сверху, потому что эмоции аж распирают. “Ничего нет,” - ответила девочка. Потом посмотрела на мою вытянувшуюся физиономию и спрашивает: “Вы ничего не фотографировали?” Мотаю головой, мол, сказали же, что нельзя. “Ну сбегайте тогда быстренько, - шепотом говорит она мне, - сделайте парочку”. (Я уже говорила, что люблю испанцев?))
Короче, фотографии наверняка поплыли, ибо свет в тех хорах п практически отсутствует, но они у меня есть!!! Хотя бы треть хоров мне все-таки останется на память!

*

Я что-то там говорила про Ронду и бесконечные лестницы? Забудьте. В Ронде они хотя бы есть. Лестницы для слабаков! - решили в расположенном на холме Хаэне. - Наши ноги крепки, сердца мужественны, а чувство равновесия, как у горных коз. Так что вот вам выложенные камнем подъемы, вот чуток лестниц, где уклон совсем уж неприличен, и не жалуйтесь там. А если вдруг ноги по камням поедут, хватайтесь за стены. Улицы узкие, даже сильно руками размахивать не придется.

@темы: города, Кордоба, Ронда, Хаэн

---

При таком количестве лестниц черный юмор хотя бы однажды должен был возобладать над здравым смыслом. Протащившись шестьдесят или около того ступенек вверх на колокольню, обнаружила перед собой решетку. Через решетку загадочно виднелись колокола и совсем не загадочно чья-то просевшая крыша внизу.

*

Ан нет. Не возобладал. Двери оказались не запертыми на защелку. Я это обнаружила, когда решила ее открыть. А что? Трогать колокола я честно не собиралась, как и просила надпись, только посмотреть))
Кстати находиться в колокольне во время звона на редкость мерзкий опыт.

*

Путеводитель еще звал в какую-то церквушечку, куда каждое второе воскресенье июня народ организованно ходит, но инструкции “пойдите в направлении А, поверните возле Д и пройдите приблизительно 30 минут по живописной дороге” как-то меня не вдохновили.

*

Местная девочка, у которой я покупала лечебный лимонный фреш, жалуется на аномальные холода для этого сезона. Сейчас где-то в районе 15-17 градусов. Для нас практически комфортная погода, испанцы не в восторге ))
Традиционно половину разговора заняли уверения, что да, лимонный, без апельсинов, уверена, совершенно точно. Сказала ей потом, что у них почему-то всегда удивляются, когда просишь чистый лимонный сок. Она объяснила, что у них чистый не принято, даже от простуды. “Потому что апельсиновый ничем не хуже. Спросила, не добавляем ли мы в Украине сок имбиря во фреш в лечебных целях. Тут уже в тупике оказалась я.))) В горячие напитки, говорю знаю, в холодный фреш от простуды и в голову не пришло бы. )

*

Все забываю написать. Уже третья гостиница подряд, где в коридоре полки завалены книгами на разных языках. Я не пользуюсь, но видеть приятно.

*

Из экономических заметок. От завтрака в отеле можно отказаться. Во-первых, иногда там какие- то неприличные цены типа 12 евро в день на человека (?!!), во-вторых, в Италии / Испании обычно всегда под боком найдется кафешка, где завтраки продают за 2-3 евро - обычно это кофе и круассан.
Но есть один момент. Если это кафе от отеля, за завтрак - даже за кофе и круассан - ты все равно заплатишь столько же, сколько платил бы за включенный в стоимость номера.

Короче, не все то плохо, что маленький бар со стоячими местами.)))

@темы: города, Ронда

---

Хм, в Ронде даже испанские туристы говорят на очень хорошем английском. Не перестаю удивляться. Слишком уж привыкла за прошлые годы, что пользы от английского в местных краях чуть больше, чем ноль целых ноль десятых.

*
Кстати, приехал багаж. На самом деле он приехал еще вчера, но мы с представителями ресепшена разминулись вечером, поэтому для меня он приехал сегодня. Сказала девочке, что не ожидала, что так быстро. Думала день-два. Она помахала рукой: “У нас в Испании точно также. Сама не ожидала, что так быстро привезут”.
Короче, воссоединение с одеждой и таблетками состоялось. Отсюда вывод - на всякий случай таблеток в рюкзак брать не “до приезда в отель”, а хотя бы с запасом на один день. Счастье еще, что здоровая паранойя все сердечные заставила положить с собой.

*
Хотела бы я сказать, что по Ронде надо гулять до десяти утра и после семи вечера, так все однодневные туристы еще не приехали или уже уехали, но не скажу. Все места, кроме моста и спуска в ущелье закрыты.

*
Ронда - определенно город лестниц. Вниз-вверх, вниз-вверх, вниз-вверх.
Турист помни: если твоя достопримечательность лежит в конце длинного крутого спуска / внизу лестницы, возвращаться тебе придется тем же путем. Мы не в Теруэли, лифтов нет.

Типичный, кстати, пример. Донья Тринидад Шульц, известная своим умом и красотой (с) выкупила дворец мавританских королей, в составе которого ей достался 14-вечный спуск La mina - 365 ступенек раньше, 200 сейчас. Поскольку донья Шульц была еще и герцогиней, в гости к ней частенько сливки общества наведывались. И вот бреду я по ступенькам вниз. Вокруг волглые выдолбленные в скале стены, сверху капает вода, под ногами влага постепенно собирается в лужи, по бокам периодически возникают помещения - прямо готовые камеры для преступников, только двери доставь - и представляю себе всех этих светских хлыщей и дам в юбках. “Вот если бы донья Шульц отличалась черным чувством юмора, - думаю я, - то в самом конце гости бы доходили до камеры с - судя по тенденции - лужей по щиколотку, а потом шли обратно”.
Но в 14 веке у арабов практичность превалировала над возможностью хорошо пошутить. ))) Это проход к реке.




*
Здешняя гастрономия продолжает ставить меня в тупик. В горячий суп из цыпленка, яйца и бекона, они сунули лист мяты. Сочетание вызывает вопросы.

Краем глаза увидела, что в салате по-ронденски что-то вроде состава Цезаря дополнено горстью изюма. Нет, нет и нет.

@темы: города, Ронда

---

Ж.д. билеты в Испании я предпочитаю покупать в машинах. Очередей нет, дружелюбный интерфейс, подумать можно, опять же. В этот раз отметила любопытную деталь - не знаю пока только в Малаге или уже везде - все аппараты из тех, что я видела, переведены на бесконтактную форму оплаты. Цивилизация, однако. ))

*

Вдоль железной дороги тянется пэтчворк из оливковых полей. Можно увидеть и совсем маленькие саженцы, и молодые тонкие деревца и уверенные в своей мощи раскидистые оливы. “Поля” я здесь употребила и фигурально тоже, потому что порой эти оливковые латки взбираются даже на холмы.

Скалы нависают только один раз - недалеко от Малаги находится “Каминито дель Рей”, отремонтированная и открытая пару лет назад. Даже из вагона можно увидеть вереницу людей, которые топают друг за другом по узенькой тропе над ущельем.

Чем ближе к Ронде, тем больше стад - овцы, коровы, ослы (пять штук)) - и по меню в ресторанчиках это очень чувствуется))) (Лирическое отступление про еду. Нигде так не готовят мясо, как на юге Испании. Чехи хороши, немцы еще лучше, но только на юге Испании они умеют делать его таким нежным, будто этого быка или барана всю жизнь кормили экологически чистой травой, массаж ему два раза в день делали юные девственницы, а по ночам он слушал исключительно Моцарта.)

По сторонам дорог лежат темно-серые иссеченные впадинами камни. Простите, но они из окна поезда напоминают мне черепа.

*

Едут сюда, конечно вот за этим.




И это все еще не дно ущелья.)))


Пуэнто Нуэво - визитная карточка, инженерное чудо и украшение города. Технически это Пуэнто Нуэво номер два. Пуэнто Нуэво номер один построили за 8 месяцев и простоял он целых шесть лет, после чего рухнул. Второй строили 42 года - стоит до сих пор, разменяв уже третью сотню лет.
По легенде его архитектор дон Хосе Мартин Альдеуэла сразу после строительства покончил с собой / вариант: разбился, упав с края обрыва - видимо, оставшийся в живых архитектор монументальной стройки практически моветон в туристическом легендариуме. На самом деле дон Хосе мирно уехал в Малагу и работал там до самой смерти.

*

В Ронде опять все говорят на английском . Более того, здесь даже можно найти кое-что на русском. Путеводитель, например. В нем кишат аквидуки, асады и мусульманские цари, но будем снисходительны.

@темы: города, Ронда